Евангелие от Пилата

Полдень. Миртовая ветвь.
Прокураторская клеть.
Белая стена.

- Эй, сын плотника, ответь:
что есть Истина?

- В одной лодке нам не плыть,
игемон. Дай лучше пить.
Празден твой вопрос.
Трудно истину ловить
там, где меч пророс.

Лето плавится во ржи.
Мир купается во лжи.
Господи!!! Алло!!!

- Эй, юродьевый! Скажи:
что добро, что зло?

- В том - твоих страданий соль?
Ты какой-то сам не свой
нынче, игемон.

- Рим - он добрый или злой?

- Рим-то? Рим смешон.

- Раб! Молчи! Ты слишком смел!

- Я, должно быть, надоел.
прокуратор, вам.
Лев козленка пожалел -
с головы его заел.
Слава добрым львам!

Сгинут в пепел и жупел,
кто в пылу великих дел
по людским пойдут по головам.

Те, чей эталон добра -
меч зазубренный...

- Мура.
Слуги! Увести.

У рубящих от бедра
филантропская игра
нынче не в чести.

(с) Эжен д'Альби

Идол

------ 6  5  4  3  2  1
Fm# =  2  4  4  2  2  2
Gm  =  3  5  5  3  3  3
Gm# =  4  6  6  4  4  4
Am  =  5  7  7  5  5  5
Bm  =  6  8  8  6  6  6
Hm  =  7  9  9  7  7  7
Cm  =  8 10 10  8  8  8
Cm# =  9 11 11  9  9  9

||: Cm Gm :|| 2

  Cm
Кровь на изломах молитвенных рун...
 Gm#
Жухлый чабрец меж конских копыт...
  Bm
Знает лишь ветер да вещий Перун,
  Gm#             Fm#
Кто их в камне зажег.
       Gm#
Он давно обручен с погребальной ладьей.
   Bm
И чей на вратах Цареградских щит
 Hm
Ныне висит над зеленой водой,
  Cm#             Bm
Глядя в небесный шелк?

   Gm#           Am   
И ты его смерть видел.
     Bm        Hm
Отчего же не спас,
Cm
Идол?

Июльский вопль дубрав о дожде...
Кольца капищ в решетке ветвей...
Где твоя сила, Перуне, где
Была твоя власть, когда
Втоптали дружину в днепровский плес
Копыта степных низкорослых коней?
Ты умер, Перун, и воспрял Христос,
И в небе его звезда.

И ты ее первый видел,
Отчего промолчал,
Идол?

И вот он вознесся, безжалостный крыж,
Над родиной рубленых мертвых богов,
Над алмазом озер и золотом крыш
Твоей голубиной страны.
И был день, была ночь, и горели леса,
И звон колокольный - как вой волков,
И в землю упали из ребер Христа
Зерна новой войны.

Мы спаслись бы, но бог нас выдал,
Где ты был в этот час,
Идол?

Последняя жертва капищам тьмы -
Серебро наших бренных голов,
Мы идем за Перуном и Сварогом, мы
Дарим плоть быстринам Днепра.
Нас убил новый бог, нас не ждут на Руси,
Наша кровь на бархате княжих столов,
Мы свободны. Мы ветер. Мы Божие псы,
След на стали его топора!

Проклини же то, что ты видел,
Там распятье твое,
Новый идол!

(с) Эжен д'Альби
/// Подбор аккордов (несколько вольный): Беловлас

Лэ о рогах

Желтая сладость библейских стран
в складках его боевого плаща...
Смолк Элефант, разбит Дюрандаль,
окончен третий поход.

- Бог вас простит, мессир Бертран!
Острее стрелы слово "прощай".
Умчитесь вы в виноградную даль,
тоскливей осенних погод.

- К чему эти слезы, фрау вон Штрамм?
Отдам свою боль на съеденье ветрам.
Супруг ваш барон так милостив к вам,
а Берта теперь мне жена.
Она так заботлива, так скромна,
благочестива, глупа и верна...
А что нелюбима, фрау фон Штрамм,
так в том не ее вина.

- Но сколько, сколько долгих веков
была ночь за окном и стыл мой очаг,
и некому было подкинуть дров,
и не с кем скуку избыть!

А вы - в перезвоне турецких оков,
а вы - лишь дорога в бессоннных очах,
а барон так добр, что сердце мое
устало призрак любить.

- Да бросьте казниться, фрау фон Штрамм!
По девкам портовым таскался я сам,
в плену едва не прочел коран,
да на счастье, король меня спас.
И если беседу вести без прикрас -
барон, без сомненья, достоин вас.
Ах, Бог покарал меня, фрау фон Штрамм,
и порукой мой выбитый глаз.

- Ах, если бы Дева ко мне снизошла,
я б стала бальзамом для рыцарских ран,
оделась бы мальчиком-поводырем,
чтоб отныне до судного дня
служить вам глазами... Но страсти зола
развеяна! Нет! Я не ваша, Бертран!
Страшит ли вас гнева господнего гром?
Уйдите, оставьте меня!

- Да что вы, ей-Богу, да как я могу?
Коль так, о любви я теперь ни гу-гу.
Я, фрау, как лев вашу честь берегу...
Но майн готт... эта шейка и шрам
на шейке... и грудка под складкой плаща...
конечно, майн либен, конечно, прощай...

...нет, в этой соломе ни змей, ни клеща,
клянусь тебе, фрау фон Штрамм...

И солнце вертелось, как ведьма в костре,
над пыльной дорогой из Кельна в Мантре,
и в мареве августа сохли поля и луга.
И было известно лишь белым ветрам,
откуда в гербе у барона фон Штрамм
явились над гордой короной
большие рога.

(с) Эжен д'Альби

(Алан) МакМэдд

- Зачем ты покинул обители клана,           Am G Em Am
где вьется вкруг вереска солнечный свет,    Am C Dm E
где мерзнет заря, как смертельная рана      D F C G
над россыпью древних январских планет,      D F C G
Аллан МакМэдд?                               Am F C G
    Аллан МакМэдд!                           Am F C G F#

- Уж лучше клинков ненасытная пляска,       Hm F# G A(V)
и вьюга в предгорьях, и мрак, и туман,      Dm(V) C(III) B Am
чем взгляд, лучезарнее неба над Глазго,     Dm(V) C(III) Dm(V) C(III)
И сочные губы, и трепетный стан,            B F G A(V)
Hе правда ли, тан?                          Dm(V) B F G
    Hе правда ли, тан?!                     Dm(V) B F G Em

- Сердце леди Хайлэнда податливей воска,
когда джентльмен в бранных делах знаменит,
когда дедовский меч его, поднятый к звездам,
о щиты чужестранцев победно звенит,
Сотрясая зенит.
    Сотрясая зенит!

- Меч МакМэдда не сломлен никем ни в турнире,
ни средь битв, ни в низине, ни на вольных холмах.
Hо для леди Хайлэнда нет желаннее в мире
песен рыцаря в черном, что сводят с ума
Женщин в клане Гэллмах!
    Женщин в клане Гэллмах!..

- Мне понятен твой гнев, но поверь мне как тану -
Бог не создал для мира неподатливых бед.
Уж тебя ли, герой, я испытывать стану,
как сорвать с плеч врага и башку, и берет,
Аллан МакМэдд!
    Аллан МакМэдд!..

- Опоздал твой совет, ибо чаша испита,
и жестокий урок мной сопернику дан:
там, где вереск поет у речного гранита,
рыцарь в черном лежит, вечным сном обуян.
Я не лгу тебе, тан.
    Я не лгу тебе, тан!

- Так зачем ты покинул обители клана,
где вьется вкруг вереска солнечный свет,
где навек упокоила рваная рана
ненавистного барда, виновника бед?
Возвращайся, МакМэдд!
    Возвращайся, МакМэдд!..

- Hе видать мне ни славы, ни свадебной пляски,
пенный кубок не пить, не обнять тонкий стан.
Брошен плед мой в костер, и в неистовом лязге
гордых горских клинков клан Гэллмах, гневом пьян,
Меня проклял, о тан!
    Меня проклял, о тан!..

Рыцарь в черном, укравший сердце нежное леди,
рыцарь в черном, затмивший ей песнями свет,
он, уснувший навек в окровавленном пледе,
рыцарь в черном - мой брат,
Эдвин МакМэдд...

(с) Эжен д'Альби

Рош-а-шана

Просвет в облаках, похожий на цифру восемь.
Вкус крови во рту. Сквозняк. С добрым утром, страна!
За мутным окном - четыредесятая осень,
Но друг утверждает, что это - Рош-а-шана.

Друг мой пляшет по кухне под песню Земфиры,
И кофе, им сваренный, сдюжит только святой.
Но мне в самый раз, ибо шаг с четвёртой сефиры
Гораздо трудней, чем с пятой или шестой.

Осень и страх, как дельфин и русалка — не пара.
Осенью - время любить или строить Храм.
Осени смех, взлетевший из горла шофара,
Встал на дыбы и дал шенкелей ветрам.

Это эпоха ветра - ставь парус, ребе!
Рош-а-шана. Время от сна восставать.
Слышу шаги в серебристом утреннем небе:
Писарь идёт, чтобы с книги замки сорвать.

Четыре на десять, и нет иного ответа.
Теперь только вверх - обратно нет смысла ползти.
Сердце взорвалось. Думал, от кофе - но это
Во мне открылась четвёртая из десяти.

Сердце взорвалось. Только бы раньше срока
Дух не выпустить - он ещё не готов.
Осени смех гонит стаю ветров с востока,
Осени смех гонит с запада стаю ветров.

Рош-а-шана! Ластик бежит по бумаге.
Год увенчан и стёрт. И в пальцах перо
Вдруг замирает, словно секира в замахе:
Старого нет. Нового нет. Зеро.

Это эпоха ветра - а ветру виднее,
Чьи паруса рвать, чьим силу дарить.
Я шёл и упал, и вот я лежу на дне - и
Пою от любви к Тому, Кто Может Творить.

А друг мой не понял, что ночью со мною стало.
Он просто решил, что встал я с ноги не той.
Мне только его болтовни ещё не хватало,
Чтобы в прыжке с четвёртой достичь шестой!

А солнце прощается с вами, Севера дети.
Солнца не будет полгода. Чего нам ждать?
Это вино для нас - наливайте и пейте.
Рош-а-шана не в силах нам больше дать.

Пей и труби в шофар. Не спрашивай, что сей
Сон означает. Пока не рухнул наш кров.
Нам подарили четыредесятую осень,
Чтоб мы научились слышать песню ветров.

Ветер несёт на плечах небес коромысло
Чтоб завтра его нагрузить бадьями с дождём.
Это эпоха ветра - он ведает числа.
Мы тоже познаем их.

Когда в вечность войдём.

(с) Эжен д'Альби

/// Примечания:
Четвёртая сфира в Каббале – Хесед, милость
Шестая сфира, Тиферет, красота

Смерть Юкио Мисимы

Смирно, генерал, не вставайте с кресла.
Я ведь не один, и я очень зол.
Через час прибудут войска и пресса,
Так что не дурите и спрячьте ствол.
Меч в руке поэта – дурная примета,
Но до сей поры мне в игре везло.
Я на этот век налагаю вето,
Ибо надоело его мурло.

Нет, генерал, я не смешон. Я просто пользуюсь моментом подходящим:
Время вращения листвы и беспокойства птичьих стай.
Богом оставлен, я молюсь на знамя с чем-то восходящим,
Но я-то знаю, кто герой моих грёз! Тэнно хэйка банзай!

Я хотел иного, но где иное?
Почему живу, и чья в том вина?
Белый цвет – не только цвет снега и зноя,
Алый – не единственно цвет вина.
Сорок лет я ждал – и зерно созрело,
Поздно бить в набат и командовать "Стой!"
Вырвались из ран заржавелые стрелы,
Очи отворил Себастьян Святой.

Он, озорник, всему виной. И стыдно мне, что я не понял это сразу.
Ну так сломай тугую клеть и сердце бедное бросай,
Словно гранату, в небеса! Вперёд, сыны Аматерасу!
Кто не любил, пусть остаётся в живых. Тэнно хэйка банзай!

Я любил его предсмертные стоны,
Презирая тех, кто дожил до ста.
Я давил на газ и мчался под сто, но
Он ко мне был глух: он любил Христа.
Ну так в бой, солдаты! Да здравствует смута!
Даже пешка может срубить ферзя.
Плакать и бояться боли – не мудро,
А глупцам и трусам на небо нельзя.

Каждому, кто умрёт со мной, я дам знамение надёжнее надёжных.
Раны любимого узри – и ты найдёшь ворота в рай.
Меч вдохновенья моего, ты столько лет пылился в ножнах!
Нездешний мученик, проклятый плейбой... Тэнно хэйка банзай!

Что со мной сегодня? Вроде не старый,
А в глазах танцует красная муть.
Занавес! Массовка внизу устала,
И актёр охрип, и котурны жмут.
Да, мой генерал, мятежа не будет.
Порвалась прогнившая нить времён.
Гибель-госпожа поцелуем разбудит
Юношу, влюблённого в собственный сон.

И возбудится падший дух постылой родины, увидев кровь героя,
И слёзы всех богов Земли прольются золотым дождём.
Миг – и вместилище страданий я стальным ключом открою.
И надломятся стрелы, коими к стволу был Себастьян пригвождён.

И вложит он свои персты в мою огромную, раззявленную рану,
И поцелует он мои от слёз распухшие глаза.
И я уйду от вас от всех – уйду к святому Себастьяну,
Черкнув три слова на скрижалях небес: "Tenno heika Banzai!"

(с) Эжен д'Альби

/// Примечание:
Тэнно Хэйка Банзай - Да здравствует его Императорское Величество! (яп.)

Химера Нотр-Дама

    Em     Am         H7                     Em
Когда в дырявых башмаках, пройдя две сотни лье,
            Am       D              G      E
Я вышел к площади и думал сесть на паперть,
            Am      D               G          C
Чтоб из карманов парижан платить за ужин и жилье -
   Am               H7            Em
Я поднял голову, и был сражен ей насмерть.

Я даже рот раскрыл, поскольку забурлила кровь,
Я даже наземь сел: я был неосторожен!
Она срывала все замки у слова древего "любовь",
И в сердце мне вошла, как в кожаные ножны.
      
      Am          H7  Em
    Она парила в небесах,
      Am          D    G
    Она смотрела ласково
        Am          H7    Em
    С улыбкой на немых устах -
       Am        H7   Em
    Химера Нотр-Дамская.

Когда с товарищами я ходил в ночной налет,
Когда живыми выходили мы из битвы,
Когда в карманах пела медь, и отдалялся эшафот,
Лишь ей одной я посвящал свои молитвы.

Но раз усатый господин меня застиг впотьмах,
И мы сразились с ним у старого собора.
Я только раз взглянул наверх, но это был неверный шаг -
Я вдруг упал и услыхал: "Держите вора!"

    Она ловила лунный свет,
    Она была изменчива -
    Несущая мне сотни бед,
    Химера бессердечная.

Пока неделя за неделею в тюрьме неслась,
И приближался срок отправки на галеры,
Я на нее смотрел в окно, к железным прутьям прислонясь,
И говорил себе: "Любовь моя - химера".

Но даже в сказочных морях такой красотки нет,
И даже в Африке не знал бы я покоя,
Скучней нормандского коровника казался Новый Свет,
И потому я деру дал из-под конвоя.

    Она летела впереди
    И вывела к своим стопам
    С душою демона в груди -
    Химера с крыши Нотр-Дам.

И потому я в этот город возвращаюсь вновь,
С пустым карманом и в разорванной рубахе.
Сюда влечет меня судьба, и здесь живет моя любовь,
И обе вместе довели меня до плахи.

И вот стою с петлей на шее, и смотрю наверх,
Служа бродягам поучительным примером.
А сверху смотрит на меня и еле сдерживает смех,
И скалит зубы Нотр-Дамская химера.

    Когда в аду, как всякий вор,
    Я душу Сатане отдам,
    Польет смолою мой костер
    Химера с крыши Нотр-Дам.
        
(с) Эжен д'Альби, Лора Бочарова